Маат и алхимия индивидуации
Египтяне выделяли три фактора, препятствующие жизни в согласии с Маат: это лень, ментальная глухота и алчность.
I. От лени к разумному действию
Согласно египетской мудрости, чтобы избежать лени, наиболее очевидным признаком которой является бездействие, нужно научиться не отделять действия от их последствий, действовать друг ради друга, воспитывать в себе чувство солидарности и взаимодействия, что позволяет развивать такие качества, как служение и самостоятельность. Египтяне считали, что выход из состояния инертности, согласно принципу воздаяния, возможен тогда, когда действие становится жертвоприношением.
Источником лени является потеря памяти, заставляющая индивида забыть конечную цель своих действий, смысл жизни. И тогда он идет на поводу у сиюминутных потребностей. Когда они удовлетворены, он бездействует в ожидании появления очередной потребности или желания, вызывающего потребность. Он забывает о своих обязательствах как по отношению к истокам, так и по отношению к тем людям, с которыми он связан. Он утрачивает понятие о воздаянии, думая, что никому ничего не должен, что стал таким, каков он есть, лишь благодаря самому себе, без участия отца и матери, без воспитательного влияния окружения. Он действует исключительно в угоду своим сиюминутным потребностям, не задумываясь о том, к чему это приведет в дальнейшем. Для египтян инертность — это не только бездействие, но также действие без перспективы, подчиняющееся исключительно импульсу данного момента и соответствующее лишь инстинкту выживания. Человек, действующий таким образом, ис-ключает себя из социального порядка, поскольку живет только ради своих непосредственных интересов.
Для ленивого не существует вчера,
Для глухого к Маат нет друга,
Для алчного нет праздничного дня.
Действовать — значит участвовать в мировом порядке, осознавая, откуда и куда мы идем, осознавая свою интегрированность в этот порядок и действуя заодно со всем живущим.
II. От ментальной глухоты к внутреннему слушанию
Для египтянина мудрость была неразрывно связана с тишиной. Слушание и созерцание означало для него путь познания, по которому он мог прийти к истинной реальности и постичь ее смысл. Поэтому наиболее важное литургическое действие совершалось в одиночестве, в сердце храма, где царили тишина и сумрак, в сокровенной связи человека с образом Бога. Это внутреннее действие требует максимальной концентрации и полного внимания для того, чтобы не осквернить священный характер момента и места. В одиночестве, представ перед образом Бога и перед самим собой, правитель-жрец имеет одно средство для совершения жертвоприношения — слушать свое сердце. Он должен развить в себе величайшее доверие и в исключительной степени овладеть собой, чтобы в этот момент превзойти свое человеческое состояние и установить связь с измерением священного.
Если инертность препятствует солидарности в социальных поступках, то ментальная глухота приводит к проблеме солидарности на уровне коммуникации. Слушание, позволяющее прийти к тому, чтобы действию предшествовали понимание и размышление, развивает способность к исследованию и умение различать.
“Через слушание ощущение проникает в человека, формирует его и превращает в чувствующего человека... Глухота к Маат — это бесчувственность.
Что же касается безумца, который не слушает, — говорит Птаххотеп, — никто не действует ради него. Он придает одну и ту же цену знанию и неведению, полезному и вредному... Великие знают о его плохом характере. Он живет, как если бы он был мертв...
От хорошего слушания — правильные слова”.
Обоюдное слушание позволяет достичь взаимного согласия и порождает доверие.
В другом плане слушание означает умение поставить себя на место другого. Если источником лени является потеря памяти, то источником глухоты — недостаток воображения и неспособность думать ни о чем, кроме самого себя. Важность слушания связана с тем, что всегда нужно выслушать, прежде чем выносить суждение. Тем самым мы подтверждаем право другого человека на выражение своей точки зрения, а значит, и его право на существование.
III. От алчности к отрешенности
Для египтянина наиболее тяжким из грехов была алчность. Она считалась самой серьезной болезнью сердца, движущей силой эгоизма, обособленности. Для победы над ней необходимо развивать альтруизм, чувство сопричастности, жертвенность, щедрость, самоотверженность, любовь к ближнему.
Алчный человек отождествляет себя со своей собственностью и своими желаниями, а не с тем, что он есть. В своих непомерных амбициях он отказывается от собственного закона действия, от своего места в мире. Не признавая себя таковым, каков он есть, он глубоко эгоцентричен. Такой человек никогда не сможет принять принципа универсальной солидарности.
Остерегайся алчного поступка,
Ибо в нем коренится серьезная и неизлечимая болезнь,
Которая не может привести к близости;
Она разъединяет отцов и матерей,
И братьев от одной матери,
Она делает горькой сладость дружбы,
Она удаляет от учителя друга,
Она разделяет мужа и жену [...].
Но будет жить тот, кто подчиняется Маат
И кто идет по ее следам.
И сможет он оставить свое завещание.
Для алчного же нет могилы.
(XIX Изречение Птаххотепа)
Корень алчности — страх, не позволяющий возвыситься над инстинктом самосохранения. Алчный человек считает, что он не способен ничего никому дать. После смерти он не сможет оправдать свои действия, ибо его сердце не свободно, не отрешено. Египтяне верили в то, что такой человек обречен на исчезновение, которого он так боялся при жизни. Чтобы исцелиться от этой болезни, нужно актуализировать все функции человеческого сознания, символом которого в Египте было сердце, вместилище Маат.
Египтяне говорили о том, что сердце, преодолевшее три препятствия на пути к Маат, становится отрешенным, приобретает легкость. Незнание того, куда мы идем, не оправдывает бездействия. Нужно научиться побеждать инертность, начать движение, подобно тому, как мы разминаемся перед занятием гимнастикой, чтобы выйти из состояния неподвижности. Затем надо обрести способность действовать не ради самого действия, а из альтруизма, что невозможно, пока человек остается глухим к другим людям, являясь узником своего эгоизма и индивидуализма. И последний этап — это действие не ради обретения власти или собственной значимости; действие, совершаемое без заинтересованности в результате, без ожидания компенсации, независимо от мнения других, действие из внутреннего убеждения.
Однако на пути проникновения в глубину вещей и самих себя египтяне предостерегают нас: битва происходит в самый мрачный час и в самом глубоком месте, и в ней сталкиваются наши привязанности, наш эгоизм с нашей духовной сущностью — единственным в человеке, что способно действовать, выходя за пределы личных интересов. Чтобы одержать победу, необходимы воля и желание отказаться от неправильного восприятия себя и мира, а также надо развить в самой глубине своего существа убеждение, которое станет матрицей правильных действий и правильного образа жизни.
IV. Дом Жизни и инициатический путь
В текстах, оставленных нам египтянами, говорится о трех этапах прохождения инициации: это очищение, озарение и трансмутация. Они выступают как средства преодоления лени, ментальной глухоты и алчности. Это учение передавалось в Домах Жизни, а соответствующие испытания проводились в помещениях при храмах.
На самом деле, чтобы быть учеником Маат, нужно не сражаться против недостатков, а трансформировать их: лень — в разумное действие, развивая служение; ментальную глухоту — в умение слушать, практикуя исследование; алчность — в отрешенность, культивируя альтруизм и преданность. Этот процесс является трансмутацией, в ходе которой происходит изменение полярности посредством интеграции определенных ценностей.
V. “Маатизация” лени: испытание взвешиванием, или очищение
Очищение должно предварять каждое действие. Чтобы действовать, необходимо быть готовым к действию, быть в распоряжении, а для этого — освободиться от всех препятствий и недостатков, способных исказить действие. Когда жрец входил во двор храма или когда умерший пересекал порог Чертога Весов, они произносили формулу очищения — отрицательную исповедь, которая говорит о том, как египтяне понимали ментальную и психическую чистоту:
Я не был причиной голода.
Я не был причиной слез людей, моих братьев.
Я не убивал и убивать не велел.
Я никого не огорчал...
После этого совершались омовения очищающей водой, символизировавшей воды первоначального Нуна, из которой человек выходил возрожденным. Состояния чистоты нельзя достичь без конкретного действия в мире (на Востоке это называется карма-йогой). Чист тот, кто справедливо поступал, почитая законы, людей и богов (для египтян очищение связано с почитанием). Справедливое действие вырывает нас из состояния инерции, а значит, из лени.
VI. “Маатизация” ментальной глухоты: испытание правильного видения, или озарение
Второй этап — это озарение, открывающее реальность вещей, позволяющее избавиться от иллюзии. “Для тебя открываются Врата Горизонта Другого Мира”. Великое откровение, к которому снова и снова возвращается египетская традиция, заключается в том, что Жизнь, несмотря на многообразие форм, едина, как едино Божественное, несмотря на существование множества богов. Реальность одновременно едина и множественна. Для того, чтобы постичь ее сущность, нам нужно проникнуть за пределы внешних форм, которые она принимает.
Озарение связано с интеллектом, оно открывает доступ к скрытой стороне вещей. Сегодня мы знаем, что в Карнаке это происходило в Ах-мену, или месте откровений.
“Я видел Амона в Его горизонте в совершенном чертоге в тот момент, когда Он восходил на Востоке, [и] я понял, что боги — это [только] его ипостаси”*.
В этом чертоге находились образы всех богов, которые помогали тому, кто проходит инициацию, понять, что все они — лишь многочисленные обличья демиурга. Божественную сущность можно воспринять лишь в невидимом, в темноте: в святая святых храмов, где всегда царил полумрак. Озарение предполагает не только интеллектуальное знание, но также практическую способность видеть то, что находится за внешней стороной вещей.
“Пусть я получу откровение. Пусть я достигну [неба светоносных идей], чтобы узнать другое лекарство, [и] я применю его к тебе, чтобы ты слушал”, — говорит учитель своему ученику. Лишь эта способность входить в контакт и воссоединяться с невидимым позволяет справедливо думать и действовать. Только способность видеть истинное за внешними формами, приходящая как откровение, возможное лишь благодаря личному опыту, позволяет отделить себя от того, что иллюзорно.
“Через озарение... происходит смена состояний; цель этих изменений — создание трансцендентных существ, способных действовать в двух вселенных — видимой и невидимой”. Это позволяет “искать то, что полезно моему городу в мое время”.
Проникнув в новую вселенную, посвященный видит, как перед ним внезапно открывается высший мир, подобно тому, как в мифе Платона узник пещеры, покинувший привычную темноту, открывает светящийся мир, более близкий к реальности.
Сравнение, использованное греческим философом для передачи этой идеи, возможно, было заимствовано им из жреческого Египта, где, по преданиям, Платон бывал в юности. Идеи, о которых говорил Платон, существуют в высшем мире и в самом деле подобны богам, населяющим “небо” египтян.
Жан-Мари Крюштен в книге “Хроники жрецов Карнака”, изучив “божественных отцов” и “пророков” Нового Царства, пришел к выводу, что они были способны к озарению только благодаря своему умению “подниматься” в небесный мир богов.
Озарение сопряжено с двумя взаимодополняющими элементами. Первый рассматривается как статичный и представляет собой внезапное открытие “всех форм, функций и проявлений божественного, которое с этого момента становилось постигаемым в самой сути своей”, то есть изнутри. С ним приходит основное знание, знание той тайны, которая находится за пределами внешнего. “Второй элемент — динамического порядка — представлял собой раскрытие “способа удовлетворения богов и вознесения Маат своему Господу”, то есть способностью использовать пробужденные таким образом силы для поддержания миропорядка”.
Речь идет о приобретении способности действовать ритуализированно, в силу чего полученное озарение становится полезным для мира. Обретенное знание, не являющееся по своей сути книжным знанием, соединяет духовный опыт с конкретной способностью. Оно позволяет иницииро-ванному жрецу заменить фараона в поддержании космического порядка. Такого рода озарение соответствует магической инициации, ибо опирается не на знание чего-то конкретного. Оно требует экстаза или теофании. Оно ведет к изменению индивида, и не только на уровне интеллекта.
Жан-Мари Крюштен, изучив египетские слова, использовавшиеся для обозначения такого рода откровения, пришел к выводу, что речь идет о реальности, не принадлежащей чувственному миру, а значит “интеллектуально недостижимой”: “...Жрец, “допускаемый” в сверхчувственный мир, “познавал” ее только через непосредственный опыт”.
Египетские тексты подчеркивают, что жрец, посвященный в такого рода мистерии, связывающие хаос и анти-хаос, должен передавать свое знание не интеллектуальным путем, а посредством практики, другими словами, проводя нечто из одного мира в другой.
VII. Око, орган озарения
Способность возвращать Богу энергию, отданную им при сотворении, и использовать ее для справедливых поступков, выходящих за пределы видимого, ассоциируется с оком Уджат. Для египтянина слово создает, а око открывает то, что создается. Тот, кто обладает оком, или, скорее, тот, кто сумел воссоздать свою способность видения, видит за пределами внешнего. На носу похоронной ладьи помещено око, которое видит в потустороннем мире. Для египтянина око-огонь воссоздает подлинную реальность.
Чтобы воскресить бога, находящегося в наосе*, то есть чтобы призвать его Ба в мир живых, жрец должен отправиться на поиски ока Гора, ибо око — обиталище души бога.
“Я пришел к тебе, Амон-Ра. Я — [бог] Тот, приближающийся к двойной эпохе в поисках Священного Ока для его Господина. Я пришел, я нашел Священное Око, которое я причислил его Господину Гору.
Приди ко мне, Амон-Ра, и проведи меня по этой дороге, которую ты пересекаешь, чтобы я вернулся туда в форме Птицы Ба [...].
Я видел бога! Я пришел к нему [...]. Я вхожу в статую Маат для того, чтобы Амон-Ра, Владыка Карнака, соединился со своей прекрасной Маат этого дня ”** (Глава из ритуала входа в храм Мут в Абидосе).
Египтяне не верили в то, что боги могут присутствовать в своей естественной форме непосредственно в материальной плоскости, где они проявляются только через свои образы. Для того чтобы по-настоящему встретиться с богами, человек должен стремиться преодолеть собственную инерцию и, особенно, ментальную глухоту с целью сознательно проникнуть в ментальный мир, мир образов, в котором пребывают боги и который человек разделяет с ними.
Человеческое существо не является особенным созданием. Часть характеристик, определяющих его личность, человек разделяет с богами, а часть — с животными. Его особенность в том, что он — мыслящее существо; он познает мир и, постигая вещи, воспринимает их, как взаимосвязанную реальность, в которую стремится интегрироваться. Свои представления человек превращает в силу, поэтому он не согласен быть простым объектом окружающего мира, он способен превзойти его, и в этом, согласно убеждениям египтян, особенность человека. Актуализация человеческого в человеке не может произойти иначе, чем через озарение.
VIII. “Маатизация” алчности — трансмутация
В момент озарения мы получаем откровение. Третий этап, или трансмутацию, можно сравнить с восхождением, для которого необходимо стать “легким” и трансмутировать себя, подобно тому, как вещи поднимаются на поверхность из глубин Нуна, превосходя то, чем они были раньше.
“Тема постепенной трансмутации в высшее существо, столь тесно связанная с египетским мировоззрением, нашла свое наиболее полное выражение в трудах неоплатоника Плотина... Кроме этого, она пронизывает всю алхимию Средневековья”.
На этом этапе человек обретает могущество превращаться во все существующее. Это означает, что кандидат прошел инициацию, и подтверждает его способность изгонять Исефет и неуклонно заменять ее Маат. При этом кандидат и окружающий его мир, объединенные в космической гармонии, становятся одним. В момент озарения испытание кандидата состоит в том, чтобы стать единством, способным соединить противоположности и заставить их вращаться в существовании. Во время трансмутации он должен, не теряя осознания своего собственного единства, быть способным выразить его многими способами в соответствии с требованиями окружения. Реализуя таким образом статику учения, полученного через откровение, он сам становится примером единого и множественного.
В “Книге Мертвых” именно таким образом представлен выход души в Свет Дня. Идентифицируя свое сознание с Солнцем и светом, кандидат может возродиться на Небе как Владыка форм, путешественник в мире Света. Согласно этому тексту, выход души в Свет Дня происходит благодаря освобождению от круговращения времени. В главе 64 кандидат появляется на рассвете как победитель границ времени: “Я есть вчера, я есть сегодня, я есть завтра”. Это освобождение снимает с него все условности и открывает доступ к полной свободе, символ которой — способность души превращаться во все космические формы.
В Египте этот процесс нашел свое отражение в символе скарабея (“скарабей” — “kepher” — означает “прийти к сущности”, “осуществиться”). Подталкивая свою пищу лапками и смешивая ее со слюной, жук-скарабей делает из нее шар и катит его перед собой. Потом у него появляются крылья. Метафорически, эта увеличивающаяся сфера представляет сознание (отождествляемое с Солнцем), которое индивид получает от Маат, и от нее он также получает поддержку до тех пор, пока его сознание не станет
с ней одним, уподобившись свету.
IX. Вызов сегодняшнему дню — возвращение Маат
Пробужденные трансмутацией качества соответствуют совокупности трех достоинств, а именно преданности, исследованию и служению, которые должны быть взаимосвязаны. Действительно, трансмутация невозможна без интеграции этих качеств. Это так, потому что служение и действие без способности различать порождают небрежность, поверхностность и безответственность. Исследование без любви приводит к тому, что вещи и существа воспринимаются как объекты, появляются интеллектуализация и ученость без глубокого понимания. Любовь без умения различать приводит к фанатизму, а любовь без действия — к фатализму и пренебрежению обязательствами...
Все эти виды поведения становятся причиной появления контр-ценностей. Это происходит, когда ценности и достоинства, являющиеся фундаментом общества, живущего в согласии с Маат, не взаимосвязаны. Опасность тем более велика, поскольку сам факт их невзаимодействия не мешает им существовать. Общество, в котором правят контр-ценности, очень быстро становится трудно управляемым и трудно трансформируемым. Особенно это касается периодов, когда нет стабильности, когда каждый замыкается на какой-либо одной ценности или качестве, защищая только его и выступая против всех остальных, тогда как способность иметь общие ценности — это единственный источник социального счастья и благополучия. Однако без возрождения утраченного умения жить такой общности не достигнуть.
Вызов нашему времени состоит в том, что мы живем в обществе, которое воплощает собой мир без Маат, где со всей очевидностью свирепствуют три недуга: лень, глухота и алчность.
С одной стороны — безучастность и пассивность наших сограждан; общество лени, погруженное в инерцию и неспособное действовать эффективно. С другой — отсутствие коммуникации, анонимность, забвение истоков, жизнь ради сиюминутного, что странным образом напоминает ментальную глухоту, а значит — отсутствие восприимчивости. И наконец, вялая этика в морализирующем, но не моральном обществе; нехватка солидарности; безудержная гонка за материальными благами и властью; больное в сердце своем общество, говорящее о гуманности для очистки совести и сокрытия неспособности принимать настоящие решения из страха потерять накопленное. Общество алчных людей, которых на самом деле не трогают ни нищета, ни вообще все, что происходит в мире.
Болезненная алчность превратила нас в эгоистов и привела к глухоте, которая в свою очередь лишила нас восприимчивости и погрузила в состояние инерции и нерешимости, мешающее действовать. Парадоксально, но мы никогда еще не имели столько средств для того, чтобы что-то сделать, и никогда не ощущали своего бессилия столь остро. Все это — последствия трагедии метафизического забвения, за которое мы все в какой-то степени, на протяжении поколений, несем ответственность.
Впрочем, в нашем обществе тоже возникают ценности, появляются люди, способные на солидарность, справедливость и подлинность. Однако, несмотря на эти качества и на прикладываемые позитивные усилия, ощущение бессилия или, в лучшем случае, низкой эффективности все же остается. Что мешает достичь синергии, способной положить конец беспорядку, который становится повсеместным? Может быть, несмотря на присутствие всех компонентов Маат, нам не удается связать их друг с другом надлежащим образом? Исследование, любовь и служение должны функционировать совместно.
Одни ищут справедливость, другие — солидарность, третьи — знания. Но каждый действует в одиночку: экологи со своей стороны, сторонники оказания гуманитарной помощи — со своей... И каждый уверен, что его путь — единственный, как если бы музыканты одного оркестра расположились каждый в своем уголке, играя свою партию, в надежде отдельно от других создать симфонию. Каждая ценность, изолированная от остальных ценностей, при поддержке которых она должна сыграть свою роль, в итоге порождает больше зла, чем добра. Так, для поддержания мира в Сомали посылают войска, но никто не разоружает противоборствующие группировки, которые растаскивают гуманитарную помощь, косвенно используя иностранцев в своих целях; в результате состояние страны становится еще безнадежнее. Другой пример: в семье, где ребенок растет без отца, мать чрезмерно опекает ребенка, и тем самым искажается понятие служения.
Люди, испытавшие разочарование, потерпевшие поражение, вместо того, чтобы идти по пути трансмутации, предпочитают что-нибудь полегче. В такой ситуации исследование, любовь и служение теряют конкретность. На смену любви приходит сентиментальность; служение заменяется потребностью доставить себе удовольствие или сделать что-то для очистки совести; исследование уступает место тщеславию, поиску чувства самоудовлетворения, превосходства над другими. Это начало процесса дезинтеграции системы.
Так смешиваются смысл и бессмыслица, появляются системы контр-ценностей. Здесь действие направлено не во имя, а против чего-либо, поскольку настоящие, позитивные цели разглядеть не удается, а цели подменяются средствами для их достижения. Именно этим недугом страдают общества потребления.
Проблема действительно в целях. В наших руках — все составляющие; в нашем распоряжении — все средства. А значит, ситуация не безнадежна: мы должны взять на себя планирование и наметить на будущее цели, которые возвеличивают человека и общество. Если это удалось людям других эпох, имевшим гораздо меньшие ресурсы, то почему это не получится у нас?
{odnaknopka}