Этнос и Танатос

Этнос и ТанатосВ своих трудах Лев Николаевич Гумилев не раз указывал на то, что ни один человек на планете, не находится вне рамок какого-либо этноса. И это факт – кто бы из людей, как бы угодно не заявлял о своем космополитизме, так или иначе будет всегда оставаться в рамках какой-либо этнической или суперэтнической системы; даже если не для себя лично – то хотя бы для других людей, воспринимающих его с позиций своего этноса, с позиций своих культурных и поведенческих стереотипов.

Следовательно – этническая принадлежность это одно из главнейших свойств людей, через которое отдельный человек находит связь с окружающим миром, через которое передаются стереотипы аксиологического и гносиологического содержания, т.е. в этом свойстве заложена определенная иерархия ценностей и определенный подход к познанию окружающего мира. Человек и этнос неотделимы друг от друга, и в силу этого принадлежность к этносу являет собой важную составляющую так называемой человеческой ситуации – т.е. той ситуации, в которой предок современного человека впервые осознал свою «человечность» и таким образом оказался один на один с бытием. Можно смело утверждать, что произошло это в тот момент, когда животные инстинкты перестали всецело владеть человеческой деятельностью и уступили свое место сознательной творческой деятельности, посредством которой человек открыл себе двери в будущее. Но оказавшись в такой ситуации, человек осознал также временность своего бытия, осознал неизбежность смерти, оказался перед лицом вечного вопроса: «Быть или не быть», решение которого теперь диктовалось не инстинктивным поведением, а путем построения особых отношений с окружающим миром, проявлялось в построении систем осознанного выбора. В какой-то степени решение этого вопроса реализовалось в передаче из поколения в поколение выработанных стереотипов поведения, следование которым не подвергалось сомнению, через которые происходило взаимодействие с окружающим миром, которые объясняли суть и смысл жизни.

Но ведь оригинальный стереотип поведения – это первейший признак этноса. Таким образом, этнос имеет прямое и непосредственное отношение к вопросу экзистенциального выбора, являясь одной из опорных точек человеческого бытия, опираясь на которую человек без страха может заглянуть в будущее и предстать перед лицом всепожирающего Хроноса, и не боятся лица бога смерти Танатоса.

Принадлежность к этносу – это принадлежность к миру живых, выражение жизни, сопричастности к природе; в то время как выход из этноса, изгнание из него, посещение чужой неведомой территории – это всегда уход в потустороннее, в посмертное бытие, столкновение со стихией смерти, посещение неведомого потустороннего мира, со своими законами и ценностями.

Для этнического стереотипа поведения всегда свойственно противопоставление «мы – они», и даже если эти «они» не являются носителями абсолютного зла, то в любом случае «они» представляют из себя что-то чуждое, иное, во многом лишенное того, что свойственно «мы» – т.е. живым, нормальным людям. Конечно, в ходе становления и развития человеческого общества, в ходе истории и миграций, по мере того как человеческие сообщества взаимодействовали друг с другом картина такого противопоставления постоянно усложнялась и дополнялась многими другими штрихами, но схема оставалась прежней.

Представление об инородцах, как о представителях иного, потустороннего мира, вообще свойственно мифологическому сознанию, что легко прослеживается на примере представления иностранцев в виде нечистой силы или колдунов (или наоборот – нечистой силы в виде «немца») в преданиях и легендах русского народа (а также у других славянских народов), в образе Бабы Яги учуявшей «русский дух», а также в мифах многих других народов. Чем вызваны такие представления в целом – возможно особенностями жизни и быта древних людей, возможно корень этого кроется во взаимоотношениях неоантропов и палеоантропов Б.Ф. Поршнева – но важно не это, а само наличие пары «этнос – иной мир».

Таким образом, в этнической культуре выражены представления о самой жизни, этнос – это то «пространство», в котором происходит нормальный ход человеческой жизни, во всем многообразии своих проявлений. Через этнос человек сакрально связан со свое родиной, с родной землей, с радостью бытия, этнос дает человеку воплощение в мире, через этнос человек заявляет – «Я есть!» Но в то же время, и танатос, смерть, не представляет собой переход в абсолютное небытие, а является переходом в иное состояние, противоположное состоянию человека, находящегося непосредственно в этносе, это состояние инаковости, состояние в другой реальности, возможно предшествующее следующему воплощению, перерождению. Это легко прослеживается в ритуалах символической смерти, например, в обряде инициации молодежи или в ритуале символической смерти шамана, да и в том же обряде крещения, где человек погружается в воду. Примечательно, что очень часто в мифологическом сознании символы смерти и символы жизни выражены практически одними и теми же знаками – подземные воды, пещеры, земля и т.п. – связанны как и с женским началом, дарующим жизнь, так и с царством мертвых, а сама богиня-мать, часто оказывается еще и богиней смерти (например Ану у кельтов, Кали у индусов, Мать Сыра-Земля у русских, Иштар и Лилит у древнего населения Междуречья, Никта и Персефона у древних греков).

Бытие человека неотделимо от этноса и неотделимо от смерти-танатоса, как от логичного завершения любой жизни; любой этнической традиции присущи свои представления о потустороннем мире, свои обряды проводов усопших в иной мир – но в одном все они сходятся: их нарушение карается богами. Древнегреческий Сизиф, нарушивший порядок, обманувший богов и обманувший Танатоса был обречен на бесконечный и абсурдный труд в глубинах Аида. Нарушив ритуал, нарушив естественный процесс, презрев сакральное – он бросил вызов порядку, бросил вызов устройству Космоса, поставил его на край падения в хаос. И если любое иное, чужеродное, воспринималось в мифе как представитель потустороннего, нечеловеческого, то и для общения с этим требовало своего особого, ритуального отношения, именно как с представителем потустороннего мира. Непременно, столкновение с иным вызывало страх и связанную этим страхом агрессию, но если эта встреча происходила мирно или если того требовали какие-либо условия (нейтральная территория, потребность в объединении перед внешней угрозой и т.п.), то это требовало особых ритуалов, особо й встречи, в которой нанесение обиды было не допустимо. Практически во всех культурах мира гость является неприкосновенным. Нарушение этих ритуалов могло повлечь за собой беду.

Ритуалы, связанные с проводами покойника – один из важнейших элементов любой культуры. Умерший уже не мыслился как непосредственный член этнической общины, но в то же время переходил в мир предков, духов, т.е. в загробный мир и куда можно было обратится, но только опять же с соблюдением определенных ритуалов (например обряд «кормления» покойников), через шамана или волхва, т.е. через человека, прошедшего процесс символической смерти, и в какой-то степени занимающего пограничное положение относительно других членов этноса, между тем и этим светом.

Регуляция всех ритуалов и отношений с потусторонним, с иным, со смертью, происходила и происходит только в культурно-этнической традиции. Так же как вне этноса «нет жизни», вне этноса «нет смерти» – вне этнической традиции, без соблюдения особого ритуала, связанного с похоронами, смерть члена этноса, означала нарушение естественного хода событий, подрывало существующий в мире порядок. Непохороненный должным образом превращался в призрака, в злого духа, в вампира. Таким образом, смерть «возможна», т.е. признается внутри членов этноса, только в том случае, если соблюдены должным образом ритуалы и обряды, связанные с прощанием с покойником.

Опираясь на эти тезисы, можно сказать, что через этнос, априорно являющийся феноменом, связанным с бытием человека, через выработку того или иного стереотипа поведения, проявляется решение вопроса о смысле жизни и смерти. Являясь естественной формой существования вида Homo Sapiens, этнос являет собой не просто естественно сложившуюся на определенной территории историческую общность, через выработку общего стереотипа поведения, в этносе проявляются идеалы и выстраиваются иерархии ценностей, через которые человек взаимодействует с окружающим миром, через которые происходит его переживание происходящего, в том числе и переживание осознания конечности своего собственного бытия. Этнический стереотип поведения – это своего рода коллективная экзистенция, через которую происходит раскрытие и преодоление трагичности человеческого бытия. И в этой связи хотелось бы также отметить, что пассионарная личность, как правило являющаяся героической личностью, готова принести себя в жертву ради того или иного идеала, который закладывается в основу какой-либо этнической культуры.

 

Источник

Понравился материал? Поделитесь, пожалуйста, ссылкой в социальных сетях:

Дополнительная информация